Ей стало интересно. Всё же она была не воином, а молодой женщиной. Совсем молодой…

– Хальфдан далеко, – пояснил Лейф. – Его именем судит и собирает дань Атли-ярл. Без Хальфдана он – ничто. А Хальфдан, как я уже сказал, далеко. У Хальфдана Черного много земель и много забот. Но хватит разговоров. Вы, четверо, пойдете с нами, – приказал он фризам. И пояснил Гудрун: – Я никого не боюсь, но я – вождь. Мне не подобает ходить в одиночку.

«Раньше тебя это не смущало, – подумала Гудрун. – Ты только и думал, как бы завалить меня на спину, и вполне обходился без спутников».

Гудрун не могла не заметить, как изменился Лейф, вернувшись домой. Насколько он стал спокойнее и увереннее. И насколько ослаб его пыл. Пока они шли сюда, Лейф будто непрерывно доказывал всем: Гудрун – его женщина, его собственность. Здесь – успокоился. Здесь всё и так было – его. И земля, и люди. Такой Лейф нравился ей гораздо больше, чем прежний.

Но это ничего не меняло. Он должен умереть, и она его убьет.

Гудрун поглядела на румяное, улыбающееся лицо мужа и попыталась представить, как изменит его смерть…

И вдруг увидела лицо Ульфа. Тоже живое, смеющееся, счастливое…

И поспешно отвернулась, чтобы Лейф не увидел, как она плачет.

– Вкусно пахнет рыбкой, – заметил мой побратим. – Сейчас позавтракаем.

– Отбирать еду у трэлей? – поморщился я. – В этом нет чести.

– Они свободные, – внес поправку Свартхёвди. – И мне безразлично, кто готовил еду, если я голоден, а еда хорошая.

– Свободные? – удивился я. – Да у меня рабы, и те лучше одеты!

– Так то у тебя, – буркнул Медвежонок. – Ты всегда был слишком добр. И смотри, что из этого вышло? Сиди здесь, я сам возьму их.

Свартхёвди просочился между камней и уже через минуту нависал над двумя мужичками в некрашеной рабской одежонке.

А они даже заметили его не сразу, так увлеклись собственной болтовней и созерцанием будущего обеда.

Медвежонок обошел костер и уселся на корточки напротив бедняг, у которых при виде берсерка мигом пропала разговорчивость.

Медвежонок не спешил. Снял с огня прутик с наиболее поджаренной рыбкой и принялся уплетать ее за обе щеки. Я ему даже позавидовал. Сам бы так не смог. Рыбка-то – с костра. Горяченная.

Я сглотнул слюну и тоже двинулся к костру. Так что в тот момент, когда суть происходящего дошла до рыболовов и они решили сделать ноги, я уже стоял у них за спиной. Меча не вынимал. Без надобности.

Медвежонок снял с костра еще одну рыбку и метнул в меня. Я поймал и тоже принялся за еду. Но – аккуратно. Я ж не берсерк. Могу и обжечься.

Пока мы кушали, наши повара тихонько умирали от страха. Это хорошо. Значит, можно обойтись без пыток.

Право вести допрос я отдал Медвежонку, поскольку его больше боялись. Татуировки на тыльных сторонах ладоней на севере умели читать все.

Через десять минут у нас был полный расклад по территории.

В поместье сейчас находилось одиннадцать мужчин из числа вновь прибывших. Остальные разбрелись по делам или по указаниям хозяина. То бишь Лейфа.

Самого Лейфа на территории не было. Вскоре после визита ярла (Ярл? Как интересно!) он, его жена и четверо бойцов отправились любоваться окрестностями. Когда вернутся – неизвестно. Что до остальных, то они, скорее всего, соберутся к обеду. Медвежонок глянул на солнышко: времени оставалось часа полтора. Не так уж много.

– Ну пошли, брат, – сказал он, поднимаясь. – Станцуем для Одина.

И, выхватив меч, с одного замаха вскрыл обоим норегам шеи.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Не жадничай, брат. Нам сейчас не до рабов.

Я имел в виду совсем другое, да что уж теперь.

Глава двадцатая

«Одину понравится…»

Сначала я увидел свой драккар. Взятый железом у здешнего ярла Вигмарра Зубовного Скрежета, Северный Змей преспокойно отдыхал на берегу, привязанный к здоровенным валунам.

В голову пришла неожиданная мысль: а не наложат ли лапу наследники Вигмарра на принадлежавший их папе корабль? Я бы на их месте именно так и сделал. Впрочем, у меня другая задача. Корабль, он никуда не денется. Гудрун!

Гудрун я не увидел. Зато увидел: чтобы перебить в этом поселке всех, кто способен держать оружие, нас двоих маловато. И не сказать чтобы обитатели здешние были совсем уж беспечны. Вот, наверху, явно дозорные…

Значит, надо застать их врасплох. Единственный шанс.

– Мы просто въедем в поселок, – сказал я. – По дороге. Не торопясь. Вряд ли они испугаются двоих.

Побратим хмыкнул. Но спорить не стал.

– Можно и так.

Он уже настраивался на драку, а значит, в нем уже просыпался Воин Одина. Берсерк. А берсерку всё равно, сколько перед ним врагов. Для него все они уже мертвы.

– Ты только не торопись оборачиваться в медведя, – попросил я. – Давай сначала разведаем, что да как. Договорились?

– Ага, – охотно согласился Свартхёвди.

Хотелось бы верить, что он – вытерпит…

Но как-то не верилось. Берсерк – это… Берсерк. Он – как безумно увлеченная женщина, которая каждый раз говорит себе: я буду держать себя в руках, я – взрослая, уверенная в себе дама… Однако, увидев любовника, вдохнув его запах, моментально слетает с резьбы.

В поселок мы въехали спокойно. Неторопливо, уверенно… Как свои.

Нас увидели, но, как я и предполагал, особого внимания не обратили. Подумаешь, пара всадников, пусть даже и вооруженных. В усадьбе бойцов вдесятеро больше. О чем тут беспокоиться?

Так же флегматично глянул на нас и сконец, сидевший на камешке и точивший секиру. Глянул, отвернулся… И вдруг замер, напрягся, вновь поднял голову и…

Вскочить и закричать он не успел. Медвежонок метнул копье, наконечник которого вышел у сконца из спины. Бросок у моего побратима поставлен как надо.

Свартхёвди соскользнул с коня, одновременно перебрасывая щит со спины в левую руку, а правой извлекая меч. Я последовал его примеру. Мы обогнули дом и увидели еще пятерых мужчин. Без оружия, но, судя по длинным волосам, – свободных.

Они нас тоже увидели, но слишком поздно.

На этот раз без шума не обошлось, но мы убили всех. Вернее, Свартхёвди убил. Он еще не оборотился полностью, но уже был куда быстрее меня.

– Через вход! – крикнул мне Медвежонок, а сам с разбега взлетел на крышу длинного дома.

– О?дин! – взревел он. – Смотри на меня! Тебе понравится то, что ты увидишь!

И соскочил в продух.

Большой сюрприз для тех, кто внутри, когда прямо на голову, вернее, сначала на печь, а уж потом – на голову обрушивается берсерк.

Я кинулся ко входу в длинный дом и увидел, что из него выскочили двое, без броней, но с копьями. Выскочили, завертели головами, выискивая опасность…

И тут за их спиной… Ну да, мой побратим не удержался. Я услышал яростный медвежий рев…

Парочка с копьями тоже его услышала. Аж подпрыгнули на месте, отвлеклись… А вот и я. Черт, все же до полного восстановления мне еще далеко. Тело повинуется, но при этом буквально скрипит от натуги. И рука отзывается болью на каждый удар.

Впрочем, ударов всего два. Два удара – два покойника…

Оп! Я вовремя удержал клинок, потому что из дома повалили отнюдь не бойцы. Женщины, дети…

Внутри вопили и визжали, но всё перекрывал йотунов рев Свартхёвди. В доме что-то рушилось, ломалось с треском, с грохотом…

Выскочившие наружу, не останавливаясь, со всех ног улепетывали наверх, в горы. Я не мешал. Ждал, когда полезут воины.

Не полезли.

Рев стих. Я вошел.

Медвежонок сидел, привалившись к опорному столбу. Дышал, как загнанная лошадь, с хрипом, но был в сознании и, кажется, понемногу успокаивался. Похоже, сумел выйти из оборотнического транса самостоятельно. Вот это уже что-то новенькое.

Зато вокруг – все как обычно. То есть – как на бойне. Вернее – как в общественном сортире, в который угодила бомба. Всё порушено, всё в крови, дерьме и ошметках плоти.